Братина

Татьяна Бакланова

* * *

Отцвело и засохло,

            как полынь у плетня.

Только по ветру клочья

            от большого огня.

Только терпкая горечь

            на сомкнутых губах.

Только грустная повесть

            в опустевших глазах.

Евгений Богданов

* * *

Мне приснилось, будто с колокольни

кто-то в ночь досадливо кричал.

Звук переливался, словно в штольне,

бился в сваи, в старенький причал..

Плакала разбуженная рында.

Ей, отбившей’всё свое сполна,

пирса тишь давно уже обрыдла:

в море бы, где пенится волна!

Хоть звучалось ей уже немало,

вновь звенеть хотелось ей посметь,

но... терялся крик и засыпала

рынды обезличенная медь.

Эдуард Борохов

* * *

В крапиве найден был он, не в капусте,

Сыскать такого трудно наглеца,

Он, даже если в рай его не пустят,

Туда проникнет с заднего крыльца.

Сергей Жарков

* * *

...Ради поэтических строк

Я буду жить,

Как на фронте –

Год за три...

Без права выхода на пенсию

до смерти.

Вера Иванова

Что останется

Растает снег, и этот снег,

И новый снег падёт,

Тогда в рассветном зыбком сне

Прощенье снизойдёт.

И станет светел день и чист.

На радости не скуп,

И прежней жизни жухлый лист

Две памяти сожгут.

Когда сойдёт и этот снег,

И выпадет иной,

Как утром сон слетает с век,

Пройдет все стороной!!.

А что останется?

А всё.

а вовсе ничего:

Вчерашний снег,

Забытый след,

И прошлогодний лист,

И будет адрес у всего

И неразменный смысл.

Раиса Ипатова

* * *

Назревает в природе весеннее братство.

В каждом взгляде читается добрая весть.

И готовится почка при всех разрыдаться

и на ветку зелёною бабочкой сесть.

Зеан Каган

Anamnesis morbi

Чёрно-белые дни

то колонной бредут похоронной,

то бегут, как столбы,

мимо пыльных окошек вагонных.

Но приходит черёд –

неизбежно, как моря приливы,

средь зевот и хлопот

возникают у нас рецидивы.

Рецидивы надежд.

Рецидивы высоких стремлений.

Развлечений. Одежд.

Размышлений. Тревог. Озарений.

Рецидивы семьи.

Понимания. Нежности. Ласки.

Безрассудной любви –

как в однажды прочитанной сказке.

Но не стойки они.

Приближаются вновь неуклонно

чёрно-белые дни –

мимо запертых окон вагонных.

И чем ближе порог,

тем всё меньше подобных явлений –

размышлений, тревог

и надежд, и высоких стремлений.

Остаются одни –

неизбывные, просто на диво –

рецидивы любви.

Или это тоски рецидивы?..

Сергей Капитанов

* * *

Люби весь мир!

Как преданный прилюдно

распятый бог античной бедноты.

За то тебе найдется твой иуда,

свою голгофу обретешь и ты.

Все будет,

как и было.

И пилаты

умоют руки –

отстранённа кровь.

Лишь воскресение не будет платой

тебе за ту вселенскую любовь –

ты человек всего лишь…

Леонид Козырь

Мгновение

Мильоны лет мы не встречались –

мы были снегом у зимы,

у лета мы травой качались,

не ведая, что это – мы...

Но нам с тобою выпал жребий

людьми родиться наконец,

узнать, что есть земля и небо

и единение сердец.

И счастливы, чьим судьбам, лицам

слиянье полное дано.

Но, к сожаленью, это длится

всего мгновение одно.

А после – никакой надежды

на встречу: бездна лет – без дна.

Не помнит снег,

кем был он прежде,

трава не знает, кто она.

Виктор Кудрявцев

* * *

Жизнь продолжается. В пальцах озноб.

Сын подорожную ладит на лоб...

Губы чужие темнее свинца...

–Хватит на помин вина, холодца?..

Жизнь продолжается. Лёгкая мга.

Гвозди забили – и вся недолга...

Банку по кругу пустили кутьи,

– Ну, Алексевна, прощай и прости!..

Жизнь продолжается. Подле ракит

Мальчик влюбленный весь вечер

                                               стоит...

Ветер мешает с пожухлой листвой

Пепел над юной его головой.

Леонид Кузьмин

Леди

Леди Плечико Смешное,

Леди Тонкий Голосок,

Леди Солнышко Ночное,

Леди Маленький Цветок.

Леди Дождик Осторожный,

Леди Я Всегда С Тобой,

Леди Все Сегодня Можно,

Леди Зонтик Голубой.

Леди Глаз Огромных Чудо,

Леди Серебристый Смех.

Я не знаю, Вы откуда.

Знаю: я счастливей всех.

Александр Лучин

Осень

Всё умирает:

травы и цветы.

Но мне приятна

Тризна увяданья.

И я готов

Смотреть, до слепоты

На смерть,

Где нет

Ни боли,

Ни страданья.

Александр Макаренков

27 сентября

Я вернусь в этот день –

зарешеченный ветками клёна.

Пробиваясь сквозь тень,

украду поцелуй у влюблённых.

сто долгов заплачу

и заплачу над тысячей писем,

и, подобно врачу,

всё отрежу недужное в жизни.

По ступеням в дымы

поплыву.

Грохнет кашель.

Ощущенье зимы –

вся земля припорошена сажей.

Стрелки мутно ползут

к заключению сделки с рассветом.

По  платформе везут

труп ещё не остывшего лета.

Я встречаю твои

через раз побелевшие пряди,

и морщин лишаи

друг

на друге

мы взглядами гладим.

Над квадратом стола

мир замрёт от банальности серой:

– Что ж ты так-то?

До тла исковеркал и память,

и веру?

Я приду просквозить

параллелями уличных линий,

в перекрестиях птиц

силуэт

как в прицеле застынет,

и возникнет ладонь

на гортани холодного клёна,

только листьев огонь

мне приснится

и губы влюблённых.

Владимир Макаренков

* * *

                                               Жаке

Звонки трамваев будят город,

Захлестывая голос птиц.

Мир утром надвое расколот

Раскрытьем слипшихся ресниц.

Мир первый виден понарошку

И слышен, как издалека.

Но, проявляясь понемножку,

В окошка входят облака.

И между поднятым народом

Проводят родственную связь, –

Их видят все, кто по заботам

Из дома вышел в этот час.

Кто вынес в шумный мир, как спички,

Свои дрожайшие мирки,

И отпирает по привычке

Его запоры и замки.

Но знаю я, что, если встану,

В окошко суну с головой,

Его руками не достану,

А потревожу мир второй.

Что вылупился из скорлупки

Вневременного бытия,

Трепещущий от жизни, хрупкий,

В котором вечны ты и я.

Что отражен во взгляде милом,

Запеленованном слегка.

Мир тот, что с грозным внешним миром

Связуют только облака.

Сергей Машков

* * *

Откуда ни возьмись, пришла сама

в полночный час ко мне строка о лете.

Хоть знал, что за окном сейчас зима.,

Метёт метель и всхлипывает ветер.

Я различал колосьев перезвон,

Заречный луг – раздолье расписное.

И засияла лампа в десять солнц,

И стал мой стол поляною лесною.

Тогда перо я машинально взял,

Охваченный возникшим вдруг смятеньем.

А на моём окне мороз вязал

Узоры из загадочных растений...

И, посмотрев, уже в который раз,

На высохший живых цветов букетик,

Вдруг понял я: – так вот где родилась

Моя строка о прошлогоднем лете...

Пётр Мельников

Ничья деревня

Ставни перекошенные, сени...

Заросли следы от колеса,

И взвывает ветер над деревней,

Где давно затихли голоса.

Троп не видно, что топтали предки,

Над колодцем нету журавля.

На погост лишь посетитель редкий

Забредёт: будь пухом, мол, земля.

Слушай, время, обожди, помедли,

Подскажи, чего мы не учли?..

На бурьян в садах склонились ветви

Яблонь, что теперь уже – ничьи.

Елена Орлова

Смоленск

Наши разлуки – недолги, прощанья – легки и бесслёзны,

потому что я знаю: куда б не завели меня дороги,

я вернусь в этот город, следуя зову крови,

а если собьюсь с пути – по компасу или просто по звёздам.

Его имя – Смоленск – в моё сердце с рождения вписано,

оно согревало меня в странствиях по чужим городам.

Иногда я влюблялась в них, но этот, единственный,

я ни на что не променяю и никогда не предам.

Здесь жили мои родители, деды и даже прадеды –

старые улочки ещё помнят звук их шагов.

Здесь многое потеряно, многое – найдено,

здесь – мой исток, основа основ.

Я корнями вросла в эту землю, в эти древние камни,

нас друг от друга, не убив живой плоти, не оторвать.

И когда моя жизнь неизбежно в прошлое канет,

этот город, я знаю, не будет скорбеть и рыдать,

и не проводит меня до погоста колоколами,

но, как и любого, кто был здесь когда-то рождён,

каждую зиму он будет отпевать меня студёными ветрами,

и каждое лето – оплакивать благодатным дождём.

Элина Удальцова

* * *

Утюг испортился, а в зале

погасла люстра без причин.

Магнитофон вновь заедает –

как будто старый пёс урчит.

А в ванной кран течёт. Недугом

стал этот гнусный ручеёк...

Интеллигент? – пусть будет другом,

заходит робко на чаёк.

Пусть страсть стреляет из ружья!

Поят вином полковники!

Сантехника хочу в мужья.

Электрика – в любовники!

Владимир Тазов

* * *

Как женщину роды, ломает разлука меня,

но боли такой не поможешь отчаянным криком.

И две акушерки с лицом, что чернее огня,

стоят, помогая в моём исступленье великом.

Ни вправо, ни влево от фурий злосчастных не сметь.

Нет даже соломинки, чтоб ухватиться как прежде.

Боюсь, что родится младенец по имени Смерть

скорей, чем родится малютка с глазами Надежды.

Иосиф Хатилин

* * *

Мы говорим на языке одном,

но почему-то чуждо непонятны

друг другу та хохлатка, тот облом,

тот академик в нимбе голубом,

тот губернатор с матерным фирмато,

та дама сенбернара с серебром.

Алло! алло! – хрипим сквозь снег.

                                               – Алло!

В ответ: «Алло! Нет никаких гарантий!..»

«... Базар нам этот, фраер, западло!»

«... Подайте, люди добрые, подайте!»

И вроде рядом, вроде бы совсем

друг друга подле, на одной площадке

на лестничной, и вроде нет свинчатки

ни у кого в перчатке, и ничем

мы никого вокруг не огорчали,

но как-то незаметно одичали,

но чутких нет, вот в чем печаль,

                                               антенн.

Да, говорим на языке одном,

но где-то на подтексте интонаций

теряем нить живых ассоциаций,

и в дом пытаемся войти через окно,

и миксером до дна души добраться...

Да, говорим на языке одном,

но на каком-то очень безучастном,

на виртуальном, на переводном.

июль 2004